| Вышедший из потомственной семьи иконописцев Корин с детства относился с искусству как высшему проявлению духовной жизни человека. Работа в Москве, а главное, знакомство с М.В. Нестеровым сформировали в нем отношение к творчеству как подвижничеству, служению своему призванию. Московское училище живописи, ваяния и зодчества дало ему достаточно высокую профессиональную подготовку. Корину был свойственен интерес к человеку, к проявлению его психических и духовных сил во время острых социальных конфликтов. Похороны патриарха Тихона произвели сильное впечатление на молодого художника; позже родился замысел большой картины. Работа увлекла его, и в течении восьми лет он создал этюды-портреты для задуманного полотна. Так возникают произведения, в которых Корин проявил себя великолепным портретистом. Его творчество привлекает внимание общественности, и А.М. Горький организует ему поездку в Италию и Францию. Проявляются условия для творчества, растет количество исполненных им портретных работ. Каждый такой портрет полностью открывает внутренний мир персонажей, их индивидуальные черты и духовную общность. Корин много работает над эскизами, но картина еще не сложилась в его воображении, а без этого он не мог приступить к ее написанию. Сложность поднятой проблемы требовала все более углубленного проникновения в суть конфликта, при этом четкость, ясность понимания замысла исчезали. Художник не находит необходимого решения, которое бы его удовлетворяло. Во время поездки во Францию Корин изучает произведения великих мастеров прошлого, но постоянно возвращается мыслью к своей картине. В его записных книжках появляются записи-заклинания: «Боже мой! Неужели и мне закрыт путь к Великому Искусству? Понимая всю пошлость и низость падения, неужели и я должен свалиться туда? Боже! Как же, как же подняться к высотам чистого искусства? <...> Слышите ли Вы меня, Великие? Кричу Вам, зову Вас, помогите, помогите, помогите!!!» (11 июня 1935). Другая запись сделана несколько позже: «<...> Великие, помогите. Как я остро ощущаю Гений у других и преклоняюсь перед ним. Боже, неужели у меня нет этого пламени? Тогда не стоит жить...» (28 июня 1935). Эти записи появляются в то время, когда работа над портретами для будущей картины еще продолжалась. Еще не было многолетней усталости, разочарований, болезней. Художник уже тогда чувствовал величие поставленной перед собой задачи. Эпоха с ее трудностями, противоречиями, беспокойствами напоминала о себе, вызывала тревогу, создавала внутренний дискомфорт. Все это привело к тому, что грандиозный замысел остался незавершенным. |